Почему мы не воспитываем учеников: 5 причин (Часть 4)

В предыдущих трех статьях (1, 2, 3) я поделился четырьмя причинами, почему мы не занимаемся личным наставничеством, несмотря на Великое поручение Христа.

Пятая и последняя причина, по которой мы не воспитываем учеников, прослеживается во всем, что я писал до этого: слишком часто наши церкви стыдятся Евангелия, и поэтому они подразумевают Евангелие, но не учат ему.

Не так давно меня пригласили выступить в церкви недалеко от Лондона. Количество членов сокращалось, поэтому церковь на многое шла, чтобы привлечь молодежь. Они добавили еще одно богослужение в более удобное время, приглашали известных проповедников со всей страны, тратили деньги на маркетинг и наняли музыкальную группу, которая приезжала из другого города.

Я разговорился с замечательным членом церкви о причинах их снижающейся посещаемости. «Надеюсь, что мой вопрос вас не смутит» — сказал я, — «но как вы оцениваете проповедь Евангелия в вашей церкви?» Его ответ сопровождался видом понимающего человека и слегка смущенной улыбкой. “Ну, мы вынуждены давать людям то, чего они хотят.”

На ум пришли слова Мартина Ллойда-Джонса: «Если наши церкви не наполняются от проповеди Евангелия, то пусть остаются пустыми». Почему? Потому что церковь, наполненная в результате методологий, маркетинга или музыки, не будет церковью, полной учеников.

Есть правда в том, что эти вещи могут дать кратковременный численный прирост. Однако, как пишет Марк Девер: «Итак, очевидно, что Новый Завет, как и Ветхий, описывает явный количественный рост. Но этот рост, о котором говорится, о котором молятся христиане, не просто количественный. Если в вашей церкви сейчас больше народа, чем было пару лет тому назад, значит ли это, что ваша церковь здорова? Необязательно.» (Девять признаков здоровой церкви, In Lumine).

«Рост» без регулярного, верного учения Евангелия – это рост без глубины. Широкий словно океан, но глубиной с лужу. Если мы хотим глубины так же, как и широты, то ничто не может заменить насыщенные Евангелием проповедь и общение.

И последнее замечание. Существует опасность, что даже церкви, говорящие, что у них «евангельский центр» или «евангельское сердце», могут хранить Евангелие так близко к сердцу, так близко к центру, что оно постоянно остается сокрытым.

Мы можем упомянуть имя Иисуса, сказать «Евангелие» и процитировать Слово Божье. При всем этом мы можем так и не дойти до того, чтобы напомнить друг другу, кто такой Иисус, что Он сделал и что это означает для нашей жизни. К собственной погибели, мы можем подразумевать Евангелие вместо того, чтобы на самом деле его провозглашать.

К сожалению, я видел это снова и снова в церквах, которые называют себя библейскими и евангельскими. Во время недавнего отпуска в Уэльсе я имел честь присоединиться к небольшой группе верующих, ютящихся в большом и богато украшенном здании церкви. Приветствие было теплым и с оттенком извинения: «В последнее время у нас совсем немного молодых людей…» Пастор проповедовал об обольщении богатства из 1 Тимофею 3. Сказанное им было верно. Но как много осталось недосказанным!

Дональд Карсон в своей книге «Основы для верующих» делает следующее мудрое наблюдение:

У немалой части евангельских церквей на Западе есть тревожная тенденция сосредотачиваться на второстепенных вопросах. [Мой] коллега … доктор Пол Хиберт, … выходец из меннонитов, делится анализом своего наследия, признавая его чем-то вроде упрощенной, но тем не менее полезной, карикатуры. Одно поколение меннонитов верило в Евангелие и считало, что существуют определенные социальные, экономические и политические ограничения. Следующее поколение подразумевало Евангелие, но отождествило себя с ограничениями. Следующее поколение отрицало Евангелие: «ограничения» стали всем. Если наложить эту схему на евангельское христианство, то можно предположить, что большие участки движения находятся на втором этапе, а некоторые уже дрейфуют к третьему.

Это не скрытый призыв к … Евангелию без социальных последствий. Мы поступаем мудро, перечитывая рассказы о евангельском пробуждении в Англии и Великом пробуждении в Америке, а также о необыкновенных служениях Хауэлла Харриса, Джорджа Уитфилда, братьев Уэсли и других. Мы справедливо напоминаем себе, как обращенные ко Христу в результате их проповеди люди, направляемые Богом, вели борьбу за отмену рабства, реформу Уголовного кодекса, создание профсоюзов, преобразование тюрем и освобождение детей от работы в шахтах. Все общество преобразилось, потому что воистину обращенные мужчины и женщины понимали, что жизнь должна быть прожита под руководством Бога и угодным Ему образом.

Но практически без исключения все эти мужчины и женщины ставили Евангелие на первое место. Они наслаждались им, проповедовали его, лелеяли чтение и разъяснение Библии, которое было сосредоточено на Христе и Евангелии, и с этого отправного пункта шли в более широкие социальные повестки дня. Одним словом, в своих собственных стремлениях они помещали Евангелие на первое место, а не в конец очереди. Не видеть этого приоритета означает, что мы находимся не более чем в одном поколении от отвержения Евангелия. (26-28, мой курсив)

Если наблюдение Карсона верно, мы несем ответственность не только за нашу нынешнюю общину, но и за будущие церкви.

В 19 веке проповедник Чарльз Сперджен определил схожую проблему:

Я верю, что скорее всего благословлены обращением слушателей будут те проповеди, что полны Христа. Пусть ваши проповеди будут полны Христа! Пусть от начала до конца они изобилуют Евангелием. Что касается меня, братья, то я не могу проповедовать ничего, кроме Христа и креста Его, ибо я не знаю ничего другого, и давно, подобно апостолу Павлу, я решил не знать ничего другого, кроме Иисуса Христа и Его распятого.

Меня часто спрашивают: «В чем секрет вашего успеха?» Я всегда отвечаю, что у меня нет другого секрета, кроме того, что я проповедовал Евангелие, — не о Евангелии, а Евангелие… («Спаситель душ», мой курсив)

Братья и сестры, наставляя других—будь то с кафедры или в повседневной беседе—не подразумеваем ли мы Евангелие? Говорим ли мы о Евангелии, на деле не объясняя, что это такое?

Глубокое, широкое ученичество, к которому мы стремимся в наших церквах, придет только тогда, когда мы перестанем подразумевать Евангелие и на деле будем его провозглашать.